Спор новсерваторов и консертантов 08
Ныне – это самые разнообразные теории бесконечно малых величин, которые после Зенона не нашли для себя ничего нового, кроме как возможности ограничиваться искусственными пределами, отчего, опять же, не смыслы регулируют смыслы, а цифры регулируют цифры. От простого смысла Зенона (хотя у Зенона и не бывает простых смыслов) это давно отчалило и уплыло за далекие моря.
Апория «Место» (мы тоже ее рассмотрим далее по тексту книги подробно) – это предельно обнаженная в своей неразрешимости проблема физического пространства для физического пространства, описываемая ныне теориями «бесконечной вложенности Вселенной», «вложенных пространств», а также суперновыми «теориями фракталов», перешедшими в режим фантастического рисования цифробуквенными знаками. От смыслов всё, опять же, давно отстранилось и страстно впилось в фантастическую графику математических символов.
Всё, что сегодня толкуется по темам апорий Зенона – это архисложные модели, загоняющие его простые парадоксы (хотя у него и нет простых парадоксов) в систему произвольных высказываний математического порядка, не продвигающих проблему ни на йоту. Даже больно смотреть, как люди мучаются.
Так что с древними загадками не всегда всё так просто.
Помимо апорий-загадок у Зенона следует отметить ещё одну результативную часть наследия - то, как он изящно дал определение величины:
величиной можно считать то, от прибавления чего что-то увеличивается, а от отнимания – уменьшается.
Блестящее обобщение.
А, что мы имеем сегодня в аналоге? Сегодня в аналоге – это множество «теорий величины», которые хотят сделать данное понятие более глубоким и более подробным, но делают его лишь более сложным и менее отчетливым.
По сути, в самоупоении попыток беспредметного понимания предметного мира, современные теории оказались на краю возможностей даже чистого теоретизирования и вот-вот упадут в свободное фантазирование, вообще уже никак не связанное с реальными свойствами физических величин.
Пошли на поводу у аппарата сознания.
Во всём этом мы имеем новый и богатый материал, невиданный при Зеноне, но не содержащий в себе ничего, кроме всё того же Зенона.
Важно отметить, что, несмотря на то, что новый материал математических теорий полностью утерял естественность Зенона, это не стало для аппарата сознания поводом вскинуться, напрячься и остановить ошалелую руку мысленных экспериментаторов. Его наполняют черт-знает-чем, и он выдает черт-знает-что. Потому что механизм работает без учета свойств материала. Механизму это не нужно.
Несите всё. Обработаем и вернем лучшем виде. В одном и том же. А, станет пригодным или окажется непригодным – извините, смотрите сами, что несёте.
БОЭЦИЙ 480 – 524 гг.
Боэций, конечно же, не эллин, но он был перипатетиком и находился полностью в режиме эллинского мышления. Всё, что выдавал интеллект Боэция, он выдавал в схеме и в логике Аристотеля. Поэтому отнесем его условно к эллинам.
Боэций вывел фундаментальное определение активности разума:
разум постоянно занят либо «пристальным созерцанием присутствующих рядом предметов, либо размышлением об отсутствующих, либо разысканием предметов, неизвестных ему».
То есть Боэций отметил основное свойство разума – тот никогда не бездействует, независимо от воли человека и даже вообще без учета воли человека.
Что сегодня? Сегодня это вылилось в различные теории ментальной активности мозга, набитые всякой требухой про связи областей ствола головного мозга, про взаимодействия спинного и головного мозга, про части коры головного мозга (островковая доля и передняя часть поясной извилины) и про неё саму в целом; про «коннектом мозга», про невозможность декортикации (неповрежденного) мозга, про диэнцефальную область и макеты сети активных центров мозга, про серое и белое вещество и т.д. и т.п. до полного физиологического исчерпания всех участков этого несчастного мозга, на базе которых исследователи буквально в корчах пытаются расколоть этот орех, чтобы заглянуть ему вовнутрь, но не прошли при этом никуда дальше той картины, которую дал Боэций.
Но зато – какой материал! Какой блеск терминов!
|