Главная
 |
 |
 |
|
      |
|
Кому кобыла не мать, тому Пегас не отец 03
И, несмотря на некоторые уверения, что в эзотерике дело обстоит не так, на самом деле всё обстоит именно так.
Это те же самые древние языческие практики шаманов, гадальщиков и жрецов, в которых поменялись лишь декорации, а фальшпанель стала наукообразной или псевдофилософской. Но подход доминирует всё тот же – множить сущности собственной фантазией, а потом принимать эти сущности за Настоящее.
И, в принципе – какая разница, если обрести для себя единоличный аналог жизни древнего жреца или шамана, а потом в своем родном овраге идти просто, чтобы идти?
Хорошее же дело… И можно каждый раз становиться частью нового целого… Вечная радость близкого достижения…
Кстати, если нас вдруг не устраивает эта ложная новизна эзотерики, если мы тяготимся её слишком экстравагантными формами, то у нас, как это ни удивительно, есть путь к её неистреблённым истокам – дорога туда, где практиковали исконные шаманы и жрецы, потому что язычество в своих древних формах зовет нас сегодня всё настойчивее и настойчивее, захламив все прилавки.
Можно и сюда свою свободную волю направить. Это тоже вполне простой ход.
Тем более, что в язычестве есть, где развернуться творческому дару, вписавшись в яркий ландшафт.
Первобытная фантазия и полупроявленная интуиция древних людей еще со времен Шумера наплодили много объектов для попыток слиться с ними воедино – люди с козлиными ногами, боги с птичьей головой, кони с крыльями, целые зоопарки тотемных животных, боги низшей категории, боги высшей категории, главные боги, боги племенные, боги стихий, боги ремесел, боги чувств и чувственных занятий, полубоги, титаны, драконы, подземные жители и т.д., и т.д.
Здесь схема диалога для слияния еще более проста, так как, в отличие от мутно-расплывчатых образов эзотерики, персонажи язычества доходчиво и до мелочей прописаны – у лошадки во лбу торчит рог; у бога морей есть трезубец; у большой птички, которая оберегает твой род, светятся перья, а бог Аполлон таскает везде с собой лук, чтобы стрелять по змеям; у одного бога борода до пояса, у другого на плече сокол, а иной опоясан и держит большой посох и т.д.
Всё здесь просто и понятно, кроме, кстати, одного: тотемное животное «лошадь» – это конь или кобыла? Здесь всегда недопустимая двоякость и путаница. Это плохо и для нас, и для самого тотема, потому что, тяжело, поди, быть непонятно кем в половом отношении…
Но если убрать эту шероховатость, то – сливайся в единое целое с любым из языческих существ и достигай на этом новых целей в жизни.
Хотя у нас здесь может возникнуть конфликт целеполагания и целеприобретения, потому что целеполагание свободной воли, как мы помним, по замыслу исходит из того, что отвергает культ тела в любом виде (хоть в позитивном, хоть в негативном) и не принимает в качестве задач интересы земной жизни, ибо этим занимается та часть нашего естества, которая не свободна от функции того устройства, которым каждый из нас является.
И поэтому нам в язычестве будет сложно, ведь всё, что в нём есть – направлено на интересы тела и земных дел. Это – полностью утилитарные практики, и у нас здесь душа будет не на месте.
Хотя, мало ли от чего у человека душа не на месте? Главное, чтобы при этом не создавалось ощущение, что ты в аду.
Так что, если чье-то сердце покорено древним язычеством, тот пусть сливается. Со здоровой толикой идиотизма, естественно.
Но нам, приверженцам исходного пути этой книги, язычество однозначно не подходит, потому что оно – политеизм. А Настоящее, которое мы ищем, Оно ведь потому и «настоящее», что Оно вот такое – Одно!
Потому что это именно Оно создало всё вокруг себя, настроило и руководит всем созданным, как устройством и в целом, и в каждой своей части.
А Его Самого никто не создавал, и Оно единственное в существующей реальности, что не устройство.
Если допустить, что подобного в мире может быть более, чем в единственном экземпляре, то тогда непонятно, за счет чего существует однородная всеобщность мира – каждый из таких центров Настоящего должен был бы создавать отдельный по типологии набор устройств, которые подчинялись бы только ему, и мир не представлял бы из себя никакой цельности.
А у нас ведь это и было одним из поводов удивиться тому, что мир несомненно – цельность, при том, что его цельность собирается не свойствами самого мира, а чем-то таким, что не есть сам мир. А цельность может собираться только цельностью единого центра, а не разбродом персонажей, претендующих на это.
|
|
 |
|
Главная |
При использовании материалов |
