Главная
 |
 |
 |
|
      |
|
Не все дома, или один дома? 06
Следовательно, ночное желание – это не эмоция. Это некое устойчивое наваждение, крепко навязанное нам на руки и поставленное для нас нашим первым долгом безо всякого повода в начале и безо всякой цели в конце.
Поэтому во сне человек всё время бегает, как уколотый каким-то снадобьем и безумно мечется с тупой неутомимостью примата, не излучая никакого позитива.
Желание во сне – это жуткое одержание, которое пришло в психику из чужих краев, захлестнуло, лишило ума, подчинило и тягостно бросило в дело. Оно как врожденный инстинкт, потому что механистично и не содержит приятного волнения, сладкого трепета или лирического предвкушения. Есть лишь заполошный внутренний клич и баранья настойчивость.
Это очень похоже именно на инстинкт (предустановленную программу поведения), поскольку никакой каузальной волны внутри человека не поднимается, а генетический ряд побуждений загадочен, как у любого инстинкта.
Но самая важная суть подобного поведения, опять же, состоит даже не в том, что эмоциональное состояние человека во сне сродни бешенству. Самое главное состоит в том, что человек не может отделить себя от сновидения, потому что он с ним – одно психическое тело.
Вот в этом и состоит самая главная суть этого буйства.
Всё, что колотится в сновидении, колотится только вместе с человеком, потому что человек и его сон – это единый мир. Это психически неразделимо. Это гомогенная субстанция в едином коконе. Это одно и то же.
Если бодрствующий человек подчинен главному своему состоянию – наблюдать, познавать и толковать, то во сне он не может относиться к происходящему как к объекту наблюдения и познания – он полностью сращивается со сновидением и растворяется в его психическом теле.
А по-другому и быть не может, не так ли? Ведь сновидение – это действительно, всего лишь бурлящий участок психики данного человека, а не действительный мир где-то. И, какой бы натуральный вид отдельного мира не принимали образы сновидения – они всё равно являются только частью психики данного человека. О них можно говорить, как о фактах или как об актах его психики, но нельзя говорить, как о вещах, отдельных от его психики.
И поэтому происходящие во сне события, и сам человек – это одно единое существо.
В физическом аналоге это похоже на веревку – если взять один конец и начать его волнообразно трясти, то другой конец будет совершать те же самые движения с той же самой необходимостью. Потому что это – одно тело. Одна сущность. И если смотреть только на свободный конец, упуская из внимания источник колебаний, то поведение веревки будет выглядеть проявлением необходимости, действие которой можно наблюдать, но источник которой нельзя понять.
Так и сновидение составляет единое психическое тело с разумом человека в одной и той же психике. Они – две жидкости, которые перемешались и взболтались внутри общей колбы и никому не дано их теперь разъединить.
Человеку негде отсидеться и некуда сбежать от происходящего во сне, ибо всё это – он сам. Он не может сам себе выписать увольнительную из самого себя.
Поэтому основой смысл необходимости бросаться в гущу событий во сне – это психическая неразделенность человека со сновидением.
Психическая неразделенность с реальностью – это очень странное и безумное состояние, которое мгновенно пропадает при пробуждении, однако нельзя сказать, что мы этим состоянием никогда не обладали и при бодрствовании тоже.
Обладали. Но забыли.
А если вспомним, то поймем, откуда это.
Это – детский психотип восприятия мира. Именно детское восприятие неспособно на ранних стадиях отделять себя от мира.
Помните, как мы закрывали глаза, и думали, что теперь темно везде? Это были растрачиваемые остатки нашего детского представления о полном единстве себя и всего видимого.
Детская психология на ранних этапах жизни такова, что не может отделять себя от мира, а фантазию от реальности. Потому что разум текущей личности пока еще не начал мыслить абстрактно. Эта функция на ранних годах пока придержана по какому-то усмотрению и поэтому для ребенка всё только конкретно. А что не конкретно – того нет. Вообще нет, а не только в данную минуту.
Чтобы иметь понятие о чем-то, отдельном от находящегося перед глазами, надо уметь создавать об этом понятие в разуме. Такое же по смыслу и по виду, только ментальное. Это и есть абстракция. А детский разум этого еще не умеет, так как эта схема до поры в сознании человека не активирована.
И поэтому до её активации внутри детского сознания, всё, что находится перед глазами ребенка – только это и существует в его жизни и больше ничего ни до этого, ни после этого. Совсем как во сне, когда мы находимся только в конкретной точке сновидения и не способны иметь понятия еще о каком-то бытии, сверх этого.
|
|
 |
|
Главная |
При использовании материалов |
