Главная
 |
 |
 |
|
      |
|
Не все дома, или один дома? 04
Если днем перед человеком мир раскрывается со стороны, то ночью он человека заливает изнутри. Буквально заполняет всю психическую полость человека.
Не надо забывать, что структура сновидения – потоковая. Это процесс непрерывной загрузки образов, когда невозможно было бы опомниться даже полному сознанию, а не то, чтобы ополовиненному. Ночью невозможно приостановиться и взять паузу, как днём.
Поэтому, несмотря на то, что потоковая переменчивость сна делает предметы и явления в нём нестабильными (они очень легко превращаются даже в иное себе), всё это гипнотически вовлекает человека в самый центр событий, потому что сны для человека – это не картинки, которые он смотрит со стороны, выделяя фазы сменяемости между ними. Он сам – эти картинки в едином потоке их чередования.
Созерцательных или бездеятельных снов по форме существования героев не бывает. Сны всегда лихорадочно событийны, человек во сне всегда что-то делает, вокруг него всегда что-то активно происходит, во сне всё – личная деятельность, изменение, порыв, тревога, беготня, стремление. Во сне нет стабильности, застоя, передышки, сон катится безостановочно и человек ни на секунду не сомневается в том, что он непременно должен всё это делать и рвать за всё это душу.
Всё, что с человеком случается во сне, оценивается им в качестве волшебного только после пробуждения. Удивляться человек будет утром, когда будет ловить в памяти обрывки произошедшего. А во сне никто не удивляется – нет ничего более естественного для человека, чем происходящее с ним во сне. Вот он раздавил крысу, а крыса превратилась в детский грузовик, и нога человека застряла в кузове, он ею трясет, чтобы освободиться и тут же понимает, что оказался под водой и можно просто слегка всплыть и второй ногой стащить грузовичок с ноги, как тугой ботинок. Ни на секунду человек не сомневается в действительности и логичности происходящего.
Откуда это свойство?
Оттуда, что для разума нет реальности, более достоверной, чем он сам. И когда реальность сна сливается с этим разумом, тогда всё это становится единосмешанным и разум не может ни в чем сомневаться. Сомневаться в этом было бы равносильно сомнению в себе.
Когда утром я просыпаюсь, то я обретаю вторую часть своего сознания – мои два разума начинают работать параллельно, и я понимаю, что реальность моего «Я» существует отдельно от любой, внешней мне, реальности. Потому что дневное сознание предназначено для наблюдения за миром со стороны, а ночное для полного включения в мир изнутри.
При этом днем, я, как наблюдатель, с удивлением вижу, что нет более скоропортящегося продукта, чем сон, который расплывается в первые же секунды после пробуждения. От сна остается лишь эмоциональная тональность пережитого. Сами же события мгновенно рассеиваются и за память не цепляются.
Почему? А всё потому же – эффект мгновенного забывания сна является следствием того, что он остался в памяти дотелесного разума. Проснулся – и, как только в сознании начинает доминировать цикл текущей личности, сюжет сновидения погружается в недосягаемую пучину дотелесного разума, куда разум текущей личности не может ходить как к своему холодильнику и рыться там по-хозяйски.
О том, что это две разные памяти, свидетельствует и такой простой факт, что зачастую человек, проснувшись, не может сразу понять – где он? Он это вспоминает! То есть ночной разум вытесняется дневным, одна память сменяется другой.
Отсюда опыт сновидений остается для нас всегда чужим – он не принадлежит нашей памяти, как опыт, полученный днем. И отсюда же отсутствует перенос навыков из сна в явь – ни ночная способность летать, ни особая проницательность, ни особое сразу-знание ночного человека не остаются в нашем пользовании после пробуждения.
Мы, открыв глаза, сразу же теряем это удивительное сразу-знание, когда в первую долю секунды вхождения в сон обладаем предысторией событий в объеме, равном «Войне и Миру».
Причем это – совершенно новый сюжет для нашего духа, не перенесенный ни в чем из дневной жизни. Ночному знанию не нужно погружаться в описание аннотационных истоков ночного дела, ибо полнейшее знание о нём есть у него сразу же и в целостности непосредственно с первой картины.
|
|
 |
|
Главная |
При использовании материалов |
