Аристотель «Метафизика» (выборочные места) 03
|
В «Этике» уже было сказано, в чем разница между искусством, наукой и всем остальным, относящимся к тому же роду; а цель рассуждения – показать теперь, что так называемая мудрость, по общему мнению, занимается первыми причинами и началами. Поэтому, как уже было сказано ранее, человек, имеющий опыт, считается более мудрым, нежели те, кто имеет [лишь] чувственные восприятия, а владеющий искусством – более мудрым, нежели имеющий опыт, наставник – более мудрым, нежели ремесленник, а науки об умозрительном (theriretikai) – выше искусств творения (poietikai). Таким образом, ясно, что мудрость есть наука об определенных причинах и началах.
|
Собственно, в «Этике» уже было сказано, в чем разница между наукой, искусством и всем остальным, и цель нашего нынешнего рассуждения состоит только в том, чтобы окончательно уяснить следующее – если мы говорим о мудрости, то под нею следует понимать некую интеллектуальную деятельность, которая занимается исследованием первых причин и начал. Итак, у нас возникает некая иерархия мудрости: человек, имеющий опыт, мудрее того, кто не поднимается выше единичных чувственных восприятий, а владеющий каким-либо ремеслом в полной его теории мудрее того, у кого есть только практический опыт операций, поскольку владеющий ремеслом поднимается в обобщении до формирования теоретического знания; наставник же мудрее ремесленника, поскольку он знает причины и начала ремесла, а теоретические науки потому и выше практических, что ими познаются причины и начала, а не процессы или творческие акты, производные от этих причин и начал. Таким образом, если высшую степень мудрости (знание причин и начал) свести воедино с той деятельностью, где мудрость непосредственно проявляется (познание причин и начал), то получается, что мудрость – это некая теоретическая наука о некоторых причинах и началах, но не о всяких, а об определенных, а именно – о первых причинах и началах.
|
МЕТАФИЗИКА. КНИГА ПЕРВАЯ (А). ГЛАВА 3.
|
Совершенно очевидно, что необходимо приобрести знание о первых причинах: ведь мы говорим, что тогда знаем в каждом отдельном случае, когда полагаем, что нам известна первая причина. А о причинах говорится в четырех значениях: одной такой причиной мы считаем сущность, или суть бытия вещи (ведь каждое «почему» сводится в конечном счете к определению вещи, а первое «почему» и есть причина и начало); другой причиной мы считаем материю, или субстрат (hypokeimenon); третьей – то, откуда начало движения; четвертой – причину, противолежащую последней, а именно «то, ради чего», или благо (ибо благо есть цель всякого возникновения и движения). Итак, хотя эти причины в достаточной мере рассмотрены у нас в сочинении о природе все же привлечем также и тех, кто раньше нас обратился к исследованию существующего и размышлял об истине. Ведь ясно, что и они говорят о некоторых началах и причинах. Поэтому, если мы разберем эти начала и причины, то это будет иметь некоторую пользу для настоящего исследования; в самом деле, или мы найдем какой-нибудь другой род причин, или еще больше будем убеждены в истинности тех, о которых говорим теперь.
|
Итак, совершенно очевидно, что для приобретения мудрости нам необходимо приобрести знание о первых причинах: ведь в каждом отдельном случае, когда мы утверждаем, что нечто знаем, мы полагаем, что знаем первую причину. А эти первопричины (начала) можно разделить на четыре вида по их значению: первая причина – это сущность вещи, суть ее бытия (ведь любая причина должна отвечать на вопрос «почему», а ответ всегда, естественно, сведется к определению самой вещи, и первое «почему» здесь будет то, которое выявит причину и начало этой вещи – почему она именно такая, а не какая-то другая); второй причиной мы считаем материю или субстрат, т.е. неизменную бескачественную основу вещей, способную принимать те или иные количественные свойства каждой конкретной вещи (ибо материя или какая-нибудь другая неизменная основа есть в составе любой вещи); третья причина – то, откуда начало движения; а четвертая причина противолежит причине начала движения, потому что четвертая причина заключает в себе цель движения, т.е. то, ради чего это движение начинается, или, говоря окончательно – четвертая причина есть Благо, ибо цель всякого возникновения и всякого движения есть всегда какое-то Благо. Несмотря на то, что все эти причины рассмотрены нами в достаточной степени в другом сочинении, мы сначала изучим мнение тех, кто поднимал вопросы о существующем и размышлял об истине еще до нас. Нам известно, что и они говорили о некоторых началах и о некоторых причинах. Поэтому, если мы разберем, что говорилось об этом до нас, то, может быть, вынесем некоторую пользу и для нашего исследования; и, прежде всего, эта польза будет состоять в том, что мы, или откроем для себя какой-нибудь новый род причин, или еще более убедимся в истинности тех, которые перечислили сами.
|
|
Так вот, большинство первых философов считало началом всего одни лишь материальные начала, а именно то, из чего состоят все вещи, из чего как первого они возникают и во что как в последнее они, погибая, превращаются, причем сущность хотя и остается, но изменяется в своих проявлениях, – это они считают элементом и началом вещей. И потому они полагают, что ничто не возникает и не исчезает, ибо такое естество (physis) всегда сохраняется; подобно тому как и про Сократа мы не говорим, что он вообще становится, когда становится прекрасным или образованным, или что он погибает, когда утрачивает эти свойства, так как остается субстрат – сам Сократ, точно так же, говорят они, не возникает и не исчезает все остальное, ибо должно быть некоторое естество – или одно, или больше одного, откуда возникает все остальное, в то время как само это естество сохраняется.
|
Так вот, большинство первых философов выдвигали в качестве начал только материальные версии, т.е. то, из чего вещи возникают как из первого, из чего они состоят и во что они, как в последнее, превращаются, когда погибают, причем сущность этого материального начала понималась хоть и неизменной, но способной проявляться по-разному – и вот это-то материальное начало с неизменной сущностью и способное к разным проявлениям, первые философы считали и элементом и началом всех вещей. И поскольку этот материальное естество мира не только начало, не только первое, из чего все вещи возникают, но и последнее, во что вещи превращаются, когда погибают, то оно всегда сохраняется и поэтому на самом деле существует только оно одно, а ничто другое, по сути, и не возникает и не исчезает; ведь мы же не говорим про Сократа, что когда какими-то своими усилиями Сократ становится прекрасным или образованным, то при этом вообще становится сам Сократ как данный человек, и не говорим мы, что Сократ погибает, когда погибают эти его свойства, так как при всех этих переменах остается неизменным некий субстрат, некая неизменная основа Сократа – сам Сократ; точно также, полагают первые философы, ничто не возникает и не исчезает, ибо существует какое-то материальное естество вещей – одно или несколько его разновидностей – откуда всё в мире возникает, но само это естество при этом сохраняется, и только оно, по сути дела, и существует.
|
|
